ПАЛИТРА И КОМПАС.

«Известия», 21 декабря 1968г.
С.МОРОЗОВ, спец. корр. «Известий»

Едва познакомившись с норильским художником Николаем Павловичем Лоем, я начал делиться впечатлениями, отнюдь не связанными с живописью. Подумать только, что произошло вчера! Третьи сутки ожидал я в Снежногорске воздушную оказию, чтобы возвратиться в Норильск со стройки Хантайской ГЭС. Наконец появился «проходной» вертолет из Игарки. Помчался я из гостиницы в аэропорт километров за десять и… опоздал. Гляжу из автобуса: воздушный корабль уже высоту набирает. Но тут свершилось чудо. Глазам не верю: опускается вертолет на шоссе и вместительная кабина его распахивается предо мною…

Выслушав мои восторги, Лой сказал:

– А иначе и нельзя на Севере. Коли люди не помогут друг другу, им с природой век не совладать…

И мы заговорили о Взаимном Доброжелательстве, – неписаном законе всех, кто живет и трудится в Заполярье. К слову пришлось, помянули добром Игоря Павловича Рубана, общего нашего друга, художника и первопроходца.. Не молод, за полсотни ему, облазил на своем веку и Арктику и Антарктиду, а все не может успокоиться. Опять на дрейфующую станцию улетел, на СП. Время, говорит, самое подходящее, чтобы писать «серую зарю», запечатлевать стынущими красками на промороженном холсте оттенки горизонта, покинутого солнцем.

С приветом от Рубана и пришел я к Лою. Дальше, слово за слово, выяснилось, что у нас с Николаем Павловичем пропасть общих знакомых и на северных стройках, и на кораблях, и на страницах книг. Вспомнились нам и Борисов, и Столица, и Пинегин – мастера старших поколений, у которых учатся ваши современники.

Наследие, доставшееся «сыновьям», оказалось куда более обширным, чем представляли его себе «отцы». Изменилась география планеты, по-новому сложились взаимоотношения людей, иным стало и назначение искусства.

Начиналось все в сущности с информации. Географ заполнял белые пятна на карте. А художник на холсте воплощал в зрительных образах впервые увиденный мир. «Царство смерти» назвал свою картину Александр Алексеевич Борисов, в конце прошлого века обосновавшийся с мольбертом на Новой Земле. В багровом свете заката нагромождаются айсберги – осколки сползающего в море ледника. Все на холсте какое-то внеземное, потустороннее. Но вместе с тем такой пейзаж для Арктики сугубо реалистичен. Зоркий наблюдатель, человек, тонко чувствующий природу, Борисов иначе и не мог воспринять образ Севера. Недаром его современник Фритьоф Нансен пустил крылатую фразу о «стране холодного ужаса».

Другой современник – адмирал С.О.Макаров видел в живописи средство пропаганды (хотя, конечно, и слова такого быть не могло в лексиконе почтеннейшего Степана Осиповича!). Построив первый в мире мощный ледокол «Ермак», уходя на нем в пионерное испытательное плавание, взял адмирал себе в спутники молодого живописца.

«Художник Евгений Иванович Столица – ученик профессора Куинджи рекомендован был мне вицепрезидентом Императорской Академии художеств графом Толстым, читаем в знаменитом труде Макарова «Ермак» во льдах». Он так пристрастился к полярной природе, что целые дни проводил в торосах, и мы часто впоследствии побаивались, чтобы какой-нибудь любопытный медведь не обеспокоил его своим неожиданным посещением»…

Интересны и дневники самого Столицы выражающие его художническое восприятие Арктики: «Прибой морских волн у границы льдов чрезвычайно грандиозен… Вода пенится, бурлит… В момент, когда льдина дает трещину, эта трещина нежно-голубого цвета, но лишь только вода заполняет ее, она из голубого переходит в ярко-изумрудный цвет»…

Увлекал художника и технический прогресс, воплощенный в новом корабле: «Первые пробы выяснили полную пригодность «Ермака» к борьбе с полярными льдами»…

Картину Столицы «Ледокол Ермак», экспонировавшуюся на Всемирной выставке в Париже, приобрел Берлинский национальный музей. По рекомендации великого Репина, живописец был избран в Российскую академию художеств. На склоне лет он вступил в Ассоциацию художников революции (АХР), но, увы, не застал триумфальных походов «Ермака» под красным флагом Страны Советов.

Другой русский полярный художник – Николай Васильевич Пинегин провожал Г. Я. Седова в роковой путь к полюсу, а четверть века спустя встречал ваших седовцев, героев дрейфа на корабле «Георгий Седов».

В каждой творческой биографии свои черты. Но есть и общие закономерности, отмеченные печатью времени. «Белым безмолвием» представала Арктика перед Борисовым, Столицей, Пинегиным. Пейзаж занимал у них главное место, а человек, если и присутствовал на полотнах, то лишь как деталь пейзажа. Такова была правда жизни: гибли одинокие смельчаки в неравном единоборстве со стихией.

У наших современников, наоборот, полотна «густо населены». Советские художники идут в Арктику с караванами судов, мчатся на крыльях вместе с воздушными разведчиками льдов, проникают в таинства погоды с помощью умудренных наукой синоптиков, вгрызаются в промороженные веками недра бок о бок с геологами. Это и помогает им любовно выписывать человека в действии, того самого «нашего человека» – работягу и весельчака, который чувствует себя дома в любой точке земного шара и всегда готов на смертельный риск ради священных уз товарищества. Пусть замотано шарфом-защитой от арктической пурги лицо его, пусть скрыто оно за высотным антарктическим скафандром, образ богатыря надолго остается в памяти зрителей картин.

Обо всем этом толковали мы с Николаем Павловичем Лоем в Норильске, с завистью и восхищением говоря об Игоре Павловиче Рубане. пребывавшем в те дни в Ледовитом океане «без руля и без ветрил». Рубан известен и картинами от Музея Арктики и Антарктики в Ленинграде до Третьяковки в Москве, и книгами – своеобразными путевыми дневниками, в которых автор текста неотделим от иллюстратора.

А Лой считает себя новичком в Заполярье. В Норильске он всего навсего семь лет. Но живет постоянно, оседло, так же, как прежде жил в Харькове. Одна из творческих командировок привела художника в Норильск с заданиями чисто оформительскими. Интересно было декоративно оформлять спортзал и плавательный бассейн в краю «черной пурги» за 69-й параллелью. А потом постепенно завязалась у художника дружба с теми, кто создал все эти чудеса, кто не только паром и электричеством, но и собственным дыханием оживил от века мертвую таймырскую тундру.

Лой писал портреты норильских металлургов, горняков, строителей, охотников, оленеводов. Обосновавшись в Норильске, стал он ездить в творческие командировки по «ближним окрестностям» – от Хатангской тундры и моря Лаптевых до Диксона и архипелага Северной Земли.

А совсем недавно, незадолго до нашего знакомства, совершил Николай Павлович поездку еще более дальнюю. Вместе с женой своей Руфиной Емельяновной провел он летний отпуск в автомобильном путешествии по Сибири, Казахстану, Средней Азии, Кавказу, Украине, Средней России. Прибалтике… Немало этюдов, набросков, зарисовок сделано художником на Памире, в Каракумах, в Карпатах, на Левитановском плесе.

– Путешествовать хотя и трудновато порой, но всегда полезно, – говорит Николай Павлович, – глазу художника нужна смена красок, форм, ландшафта, человеческих типов. Ярок юг, спору нет, богата сочными красками средняя полоса. Но только у нас в Заполярье найдете вот такое…

Взгляните на полотно, и вы сразу ощутите пасмурный денек, свойственный лету в Арктике: воздух пропитан изморозью, в тумане расплываются очертания людей, предметов…

«Талнах» – слово объемистое и вместе с тем краткое, как звук взрыва. Талнах – сосед Норильска – новая рудная база полиметаллического. Комбината. Черные копры шахт даны художником совсем малюсенькими на фоне огромных скал – алых, с фиолетовыми подпалинами, ярких под незаходящим солнцем. Наступление индустрии только началось, недра сулят новые открытия!..

В чернильно-зеленоватых тонах дана картина Норильска полярной ночью. Сколь ни ярка россыпь электрических огней, она меркнет перед «природной иллюминацией» северного сияния.

…Поистине неисчерпаема синяя гамма, – думаешь, рассматривая этюд, написанный в осенних сумерках на мысе Челюскин… …Корабль затертый льдами, напоминает живое существо. Его мачты с разведенными в стороны грузовыми стрелами – будто руки, в. отчаянии вскинутые вверх…

Художник Лой, северянин, полярник, проявил себя инициатором художественного образования в Норильске.

Поначалу, когда вечерняя студия при клубе строителей только создавалась, Николай Павлович не очень-то верил в свои педагогические способности. Да и отведенное помещение – фойе – было тесновато часто использовалось под танцы.

Но как приятно было художнику увидеть с карандашом и кистью в руках тех, кого он привык встречать на строительных лесах, под землею в шахтах, на лыжных прогулках, в плавательном бассейне. Отличные способности к рисованию проявлял молодой кузнец. Старательно училась девушка-диспетчер. Бравый пожарник благодаря занятиям в студии по собственному своему признанию «окончательно перековался: раньше водку пил до отчаянности, а теперь забыл, как и пахнет она, проклятая…»

После четырехлетнего курса обучения был первый выпуск. Некоторые выпускники-норильчане получают сейчас специальное образование в художественных вузах Москвы, Ленинграда, Киева, Свердловска. Недавний студиец Анатолий Шульжинский, работая в отделе промышленной эстетики комбината, показал землякам свою графику на персональной выставке в городском Дворце культуры.

Теперь в студии насчитывающей около двухсот учащихся, занятия идут в двух специальных залах. Когда норильские архитекторы и строители проектировали, воздвигали просторное здание Дворца культуры немало похлопотали об этих залах и сами студийцы, и их руководитель.

– Пора городу и свою картинную галерею создавать, – говорит Николай Павлович.

– Здание особое нужно. С таким освещением, чтобы и летом хорошо было видно, и зимой, когда солнца не бывает. Да! Трудная у нас география, что поделаешь…